Сообщение про жен декабристов кратко. Что случилось с женами декабристов

Поступок этих женщин стал подвигом во имя любви. Девушки из знатных семей, получившие прекрасное воспитание и образование, оставили роскошь светских гостиных, чтобы последовать в Забайкалье за своими мужьями, которые были приговорены к каторге за подготовку восстания на Сенатской площади. сайт вспоминает судьбы пяти жен декабристов, пожертвовавших всем ради любимых.

Екатерина Трубецкая (урожденная Лаваль)

В 1871 году Николай Некрасов завершил работу над первой частью поэмы «Русские женщины», в которой рассказал о судьбе Екатерины Трубецкой (урожденной Лаваль), внучке известного миллионера, променявшей все материальные блага на возможность быть рядом с любимым супругом. Екатерина Ивановна стала первой женой декабристов, последовавшей за мужем в Сибирь.

Отцом Екатерины был сотрудник министерства иностранных дел Иван Лаваль. Фото: Commons.wikimedia.org

Родителями Екатерины был сотрудник министерства иностранных дел Иван Лаваль и его жена Александра, дочь миллионера Ивана Мясникого. Их особняк на Английской набережной был одним из центров культурной и общественной жизни Петербурга в 20-х годах XIX века.

Когда старшей их дочери Екатерине было 19 лет, она познакомилась с князем Сергеем Петровичем Трубецким, героем Отечественной войны 1812 года. Симпатия молодых людей получила одобрения родителей, и вскоре произошло венчание. Но наслаждаться семейным счастьем молодоженам предстояло недолго. В декабре 1825 года после смерти Александра I на Сенатскую площадь с целью восстания вышли вооруженные войска. Во главе декабристов стоял Сергей Трубецкой.

Этот поступок решил судьбу князя и его супруги. После восстания он был задержан и доставлен в Зимний, где его лично допросил Николай I. Известие об аресте поразило Екатерину Ивановну, хоть супруг и не скрывал он нее своих политических убеждений. Она писала ему в Петропавловскую крепость:

«Меня будущее не страшит. Спокойно прощусь со всеми благами светскими. Одно меня может радовать: тебя видеть, делить твое горе и все минуты жизни своей тебе посвящать. Меня будущее иногда беспокоит на твой счет. Иногда страшусь, чтоб тяжкая твоя участь не показалась тебе свыше сил твоих...».

Вскоре над декабристами состоялся суд. Трубецкой был приговорен к вечной каторге в Сибири. Екатерина добилась у императора разрешения последовать за любимым в ссылку. Она согласилась отречься от всего, что у нее было - дворянское звание, богатое наследство, лишь бы иметь возможность поехать за Сергеем. Перед таким напором чиновники отступили - в январе 1827 года она отправилась в центр каторжного Забайкалья.

В феврале 1827 года в Благодатском руднике Екатерине наконец позволили увидеть мужа. Их встречи были редкими, но именно они позволяли Трубецкому не падать духом.

В 1832 году срок каторги Трубецкого был сокращён до 15 лет, а в 1835 году — до 13. В 1839 году семья поселился в селе Оёк. К тому моменту у Сергея Петровича и Екатерина Ивановны уже родились пять детей.

Мария Волконская (урожденная Раевская)

Мария со стороны матери Софьи Константиновой была правнучкой Михаила Ломоносова. Отцом девочки был генерал Николай Раевский, властный человек, привыкший все держать под своим контролем. По мнению ряда историков, именно отец настаивал на ее браке с героем Отечественной войны 1812 года князем Сергеем Раевским, считая, что эта партия принесёт «блестящую, по светским воззрениям, будущность» дочери.

Несмотря на то, что в самом начале отношения между молодыми людьми складывались непросто, Мария любила своего супруга. Сохранились ее письма, которые она писала ему, находясь в разлуке. В них она обращалась не иначе, как «Мой милый, мой обожаемый, мой кумир Серж!»

Когда произошло восстание декабристов, Мария была в положении и готовилась к родам. Первое время родные тщательно скрывали от нее, что ее муж арестован. К слову, Волконский был единственным генералом действительной службы, принявший непосредственное участие в движении декабристов.

Когда же Мария узнала о случившемся, то она написала ему в Петропавловскую крепость: «Я узнала о твоём аресте, милый друг. Я не позволяю себе отчаиваться… Какова бы ни была твоя судьба, я её разделю с тобой, я последую за тобой в Сибирь, на край света, если это понадобится, — не сомневайся в этом ни минуты, мой любимый Серж. Я разделю с тобой и тюрьму, если по приговору ты останешься в ней».

После вынесения приговора, перед Марией встал сложный вопрос: остаться с сыном или последовать за мужем в Сибирь. И она сделала выбор в пользу мужа.

В одном из писем она сообщала Волконскому: «К несчастью для себя я вижу хорошо, что буду всегда разлучена с одним из вас двоих; я не смогу рисковать жизнью моего ребёнка, возя его повсюду с собой».

Оставив сына с отцом, она поехала в Сибирь. Она следовала за супругом на Благодатский рудник, где он отбывал каторгу, в Читинский острог, в село Урик. С 1845 года они проживали семьёй в Иркутске. У Волконских родились еще трое детей, из которых выжили двое - Михаил и Елена. Годы спустя их дочь стала женой Дмитрия Молчанова, чиновника при восточносибирском генерал-губернаторе. А сын Михаил дослужился до звания тайного советника и заместителя министра народного просвещения Ивана Делянова.

Благодатский рудник. Дом, где жили княгини М. Н. Волконская и Е. И. Трубецкая. 1889. Фото: Commons.wikimedia.org

Для детей и внуков Мария Николаевна вела на французском языке «Записки», в которых описывала события её жизни с 1825 по 1855 год.

Александра Муравьева (урожденная Чернышева)

«Её красота внешняя равнялась её красоте душевной»,— вспоминал об Александре барон Андрей Розен, один из участников движения декабристов.

Дочь действительного тайного советника графа Григория Чернышева связала свою судьбу с Никитой Муравьевым, который был одним из главных идеологов движения декабристов. На долю хрупкой девушки с лицом ангела выпали тяжелые испытания, которые впоследствии свели ее в могилу.

К моменту ареста мужа, она ждала третьего ребенка. Приговор Муравьеву прогремел для нее словно гром среди ясного неба: каторжные работы сроком на 20 лет.

Несмотря на предостережения родных, она была полна решимости следовать за осужденным супругом, даже если для этого и потребуется оставить детей. Получив в 1826-м году разрешение следовать в Сибирь, она поехала в Читинский острог.

Разлука с детьми давалась ей очень тяжело, о чем она неоднократно писала в письмах. Череда смертей близких подкосило ее и без того слабое здоровье: она узнала о гибели ее маленького сына, в 1828-м году умерла ее мать, а в 1831-м не стало ее отца. Не выжили и две ее дочери, которые появились на свет в Петровском заводе.

«Я старею, милая маменька, Вы и не представляете себе, сколько у меня седых волос», - писала она за полгода до смерти.

«Её красота внешняя равнялась её красоте душевной», - писали о ней современники.Фото: Commons.wikimedia.org

Осенью 1832 года она простудилась и через три недели умерла. Ей было всего 28 лет.

Елизавета Нарышкина (урожденная Коновницына)

«Нарышкина была не так привлекательна, как Муравьева. Она казалась очень надменной и с первого раза производила неприятное впечатление, даже отталкивала от себя, но зато когда вы сблизились с этой женщиной, невозможно было оторваться от неё, она приковывала всех к себе своей беспредельной добротой и необыкновенным благородством характера»,- писала о ней Жанетта-Полина Гёбль, француженка, полюбившая декабриста Анненкова, и ставшая его женой.

Акварель Н. А. Бестужева (1832)«Портрет мой слишком льстит, но, однако я на нем похожа». Фото: Commons.wikimedia.org

Единственная дочь генерала Петра Коновницына познакомилась со своим будущим супругом, полковником Михаилом Нарышкиным на одном из балов в 1823-м году. Уже в 1824-м году они сыграли свадьбу. А 1825-м произошли события, изменившие ход истории. Ее супруг, состоявший в тайном обществе, был арестован за участие в подготовке восстания и помещён в Петропавловскую крепость.

Михаила Михайловича лишили чинов и дворянства и сослали на каторгу на 20 лет (позже срок был сокращен до 8 лет). Елизавета, будучи фрейлиной императрицы, попросила у Марии Федоровны разрешение отправиться за мужем, и, получив одобрение, поехала в Читинский острог.

Вместе с супругом они пришли все тяготы жизни. Когда в 1833-м году им разрешили обосноваться в Кургане, Нарышкины превратили свой дом в настоящий культурный центр.

Их союз, основанный на поддержке и уважении, вдохновлял многих. Когда Михаила Нарышкина не стало в 1863-го года, князь Оболенский написал в некрологе:

«Он вступил в супружество с графиней Елизаветой Петровной Коновницыной и в ней нашел ту полноту сочувствия, которая в жизни выражается полной гармонией — и стремлений, и цели жизненной, и надежд, и желаний. И Кавказ с его грозными твердынями, и Сибирь с её пустынями, везде они были вместе, и везде их сердечная жизнь, восполняющая недостатки одного полнотою другого, выражалась в любви чистой, отражаемой во всем строе жизни».

Михаила Михайловича лишили чинов и дворянства и сослали на каторгу на 20 лет. Фото: Commons.wikimedia.org

Мария Юшневская (урожденная Круликовская)

Мария Казимировна была одной из самых старших «жен ссыльнокаторжных». Ее брак с Алексеем Юшневским, одним из организаторов и руководителей Южного общества декабристов, был для нее вторым по счету. Их знакомство произошло, когда миловидная полячка еще была замужем за помещиком Анастасьевым. Несмотря на то, что у нее была дочь, она решилась на развод, чтобы соединить свою жизнь с Юшневским.

Как и другие жёны декабристов Мария вела переписку с родными и друзьями ссыльных. Фото: Commons.wikimedia.org

После восстания декабристов, Алексей Петрович был арестован и заключён в Петропавловскую крепость 7 января 1826 года. Вынесенный ему смертный приговор был заменен на пожизненные каторжные работы (позже срок каторги был сокращён до 20 лет - прим.)

Мария приняла решение ехать за супругом. Она писала письма на имя Бенкендорфа, пока в 1828 году ей не разрешили отправиться в путь. Единственным условием было - она должна была поехать без любимой дочери от первого брака. Юшневская согласилась.

Почти 10 лет она провела с мужем в Петровском Заводе, позже жили близ Иркутска. Супруги брали в дом воспитанников, в основном из купеческих детей.

Сохранились воспоминания одного из них:

«Жена Юшневского, Марья Казимировна, была миловидная, толстенькая старушка небольшого роста; в образование наше она не вмешивалась, но мы ее не особенно любили, потому что она строго заботилась о наших манерах и легко раздражалась всякими нашими промахами. Она была полька и ревностная католичка, и самыми частыми ее посетителями были два ксендза, не раз в неделю приходившие пешком из Иркутска».

Ее супруга не стало в 1844-м году. После его смерти Мария еще жила в в Кяхте, Иркутске, Селенгинске, пока в 1855-м году не получила разрешение вернуться для проживания в Европейскую Россию.

Декабрь 1825 года принёс Российской Империи не только зимнюю стужу, но и смену монарха. А вместе с этим - попытку государственного переворота, беспрецедентную по своему характеру и сути. Все события эпохи дворцовых переворотов не шли ни в какое сравнение с тем, что случилось в тот день на Сенатской площади Санкт-Петербурга.

Представители дворянства желали не заменить главу государства, а не допустить его восшествие на престол, упразднить самодержавие как форму государственной власти и отменить крепостное право. Одной из предпосылок к такому развитию событий стал непродолжительный, но очень напряжённый период междуцарствия: после кончины императора Александра I на трон должен был взойти его брат Константин, однако Великий князь не спешил принимать присягу, но и не отрекался.

Напряжение в стране нарастало. В итоге Константин Павлович всё же подписал отречение в пользу своего младшего брата - Великого князя Николая Павловича. Как известно из учебников истории и не только из них, попытка декабристов совершить революцию провалилась. Николай I всё-таки занял российский трон, а группа дворян, возглавивших это восстание была заключена под стражу и подвергнута суду со всеми вытекающими из этого последствиями.

Приговор декабристам

Под следствие по делу о восстании на Сенатской площади попали почти 600 человек. Из них многие были приговорены к смертной казни, но некоторым из них приговор заменили ссылкой в Сибирь пожизненно или сроком на 20 лет. В числе сосланных большинство были дворянского происхождения, некоторые - с княжеским титулом.

В связи с тем, что в восстании приняло участие немало военных в офицерских чинах, многие из них были разжалованы в солдаты и сосланы на Кавказ, а также на фронта русско-персидской и русско-турецкой войн. Из почти 170 человек в середине 1830-ых годов домой вернулись чуть больше тридцати.

Подобного никогда прежде не происходило в российской истории и потому современники и даже потомки так и не смогли сформулировать единую объективную оценку этих событий. Кто-то считает этих людей героями, кто-то наоборот осуждает. Так или иначе, прецедент имел место и в значительной мере повлиял на ход истории России.

Жёны декабристов

Прасковья Егоровна Анненкова (Полина Гебль),
Мария Николаевна Волконская,
Александра Ивановна Давыдова,
Александра Васильевна Ентальцева,
Камилла Петровна Ивашева,
Александра Григорьевна Муравьева,
Елизавета Петровна Нарышкина,
Анна Васильевна Розен,
Екатерина Ивановна Трубецкая,
Наталья Дмитриевна Фонвизина,
Мария Казимировна Юшневская.

Несмотря на то, что дамы были разного происхождения, возраста, образования и даже различного социального положения, в решении поддержать своих мужей они оказались на удивление единодушны. Не все пережили сибирскую ссылку: после объявления амнистии декабристам 28 августа 1856 года обратно приехали только восемь, пятеро - вместе с мужьями.

Решившись уехать вслед за опальными мужьями в ссылку, дамы лишались всех своих привилегий и титулов. Отныне они стали жёнами ссыльно-каторжных. Впрочем, даже утрата статуса не лишила их силы духа. По-разному отнеслись родные и близкие к решению последовать за мужьями. Некоторых откровенно осуждали и всячески отговаривали, других наоборот поддерживали.

В Сибири дамы занялись тем, что было им дозволено и доступно. Поселившись рядом с местами заключения своих мужей, они, как могли, облегчали им жизнь на каторге: шили и чинили одежду, занимались лечением, в том числе и местного населения. Например, в Чите на средства жён декабристов была организована больница, в которую могли обращаться как заключённые, так и местные жители.

Через некоторое время декабристов с каторжных работ перевели на поселение и с этого момента, кажется, можно говорить о некотором улучшении их бытовых условий. Кроме того, многие из них занялись просветительской работой: обучали крестьянских детей грамоте и письму, а также азам математики. Некоторые обратились к изучению культуры и быта Сибири, собирали сведения по истории края.

Екатерина Трубецкая

Екатерина Ивановна Трубецкая была первой из жён декабристов, принявшей решение отправиться вслед за мужем в Сибирь. Супруг был её на 10 лет старше, но, судя по свидетельствам современников и личным письмам, из которых часть сохранилась, она очень любила мужа и совершила свой отважный поступок не из какого-то расчёта, а исключительно из желания разделить судьбу любимого человека.

Как ни странно, родители поддержали решение Екатерины Ивановны и постарались ей оказать всю возможную поддержку в этом нелёгком начинании. Она выехала в Сибирь буквально через день после отправки её мужа из Петропавловской крепости и уже в сентябре 1826 года добралась до Иркутска.

В Иркутске местным властям удалось задержать её почти на полгода под самыми различными предлогами и уговорами отказаться от своей затеи. Княгиня Трубецкая была непреклонна. С мужем ей удалось встретиться только в феврале 1827 года.

В сентябре 1827 года декабристов перевели в Читу, где условия значительно облегчились. Для жен декабристов выстроили целую улицу деревянных домиков и назвали ее Дамской.

Прасковья Анненкова

Урождённая Жанетта Полина Гебль, пожалуй, самый яркий пример искренней и самоотверженной любви. Будучи простой модисткой французского происходения в московском представительстве торговой фирмы "Дюманси", Полина Гебль познакомилась с молодым наследником семьи Анненковых - Иваном, который часто бывал там с матерью.

Молодые люди полюбили друг друга, но несмотря на все уговоры И.А. Анненкова, девушка отказывалась, понимая, что его семейство не согласится принять такую невестку, как она. Когда же Анненкова арестовали за участие в восстании и приговорили к 20 годам каторги, Полина Гебль приняла решение отправиться за ним.

Ей не давали разрешения, так как она была ему не жена и не родственница. Тогда девушка отправилась к императору. Ей удалось пробиться к нему во время военных маневров. Удивлённый Николай I в ответ на просьбу Полины сказал:

Это ведь не ваша родина, сударыня! Вы будете там глубоко несчастны.

Я знаю, государь. Но я готова на всё! - ответила она.

Ей разрешили ехать. Они поженились 8 апреля 1828 года. Полина прошла вместе с мужем все тяготы ссыльной жизни. После 1856 года, когда Александр II объявил амнистию декабристам, супруги Анненковы переехали в Нижний Новгород, где прожили ещё 20 лет. Самые счастливые в их непростой жизни.

Свободная электронная энциклопедия Википедия, раздел "Восстание декабристов".
Свободная электронная энциклопедия Википедия, раздел "Декабристы".
Материалы сайта "История Российской империи", раздел "Жёны декабристов в ссылке".
Воспоминания декабристов.
Н.А. Некрасов, поэма "Русские женщины".
Александр Дюма, "Учитель фехтования".
Кинофильм "Звезда пленительного счастья".

14 декабря 1825 года в Петербурге на Сенатской площади произошло первое в истории России организованное выступление дворян-революционеров против царского самодержавия и произвола. Восстание было подавлено. Пятерых его организаторов повесили, остальные были сосланы на каторгу в Сибирь, разжалованы в солдаты... Жены одиннадцати осужденных декабристов разделили их сибирское изгнание. Гражданский подвиг этих женщин - одна из славных страниц нашей истории.

В 1825 году Марии Николаевне Волконской исполнилось 20 лет. Дочь прославленного героя Отечественной войны 1812 года генерала Раевского, красавица, воспетая Пушкиным, жена князя генерал-майора Волконского, она принадлежала к избранному обществу выдающихся по уму и образованию людей. И вдруг - крутой поворот судьбы.

В начале января 1826 года Сергей Волконский заехал на сутки в деревню к жене, ожидавшей первенца. Ночью разжег камин и стал бросать в огонь исписанные листы бумаги. На вопрос испуганной женщины: «В чем дело?» - Сергей Григорьевич бросил:- «Пестель арестован». «За что?» - ответа не последовало...

Следующее свидание супругов состоялось лишь через несколько месяцев в Петербурге, в Петропавловской крепости, где арестованные революционеры-декабристы (среди них были князь Сергей Волконский и дядя Марии Николаевны Василий Львович Давыдов) ждали решения своей участи...

Их было одиннадцать - женщин, разделивших сибирское изгнание мужей-декабристов. Среди них - незнатные, как Александра Васильевна Ёнтальцева и Александра Ивановна Давыдова, или жестоко бедствовавшая в детстве Полина Гебль, невеста декабриста Анненкова. Но большая часть - княгини Мария Николаевна Волконская и Екатерина Ивановна Трубецкая. Александра Григорьевна Муравьева - дочь графа Чернышева. Елизавета Петровна Нарышкина, урожденная графиня Коновницына. баронесса Анна Васильевна Розен, генеральские жены Наталья Дмитриевна Фонвизина и Мария Казимировна Юшневская - принадлежали к знати.

Николай I предоставил каждой право развестись с мужем - «государственным преступником». Однако женщины пошли против воли и мнения большинства, открыто поддержав опальных. Они отрешились от роскоши, оставили детей, родных и близких и пошли за мужьями, которых любили. Добровольное изгнание в Сибирь получило громкое общественное звучание.

Сегодня трудно представить себе, чем была Сибирь в те времена: «дно мешка», конец света, за тридевять земель. Для самого быстрого курьера - более месяца пути. Бездорожье, разливы рек, метели и леденящий душу ужас перед сибирскими каторжниками - убийцами и ворами.

Первой - на другой же день вслед за каторжником-мужем - в путь отправилась Екатерина Ивановна Трубецкая. В Красноярске сломалась карета, заболел провожатый. Княгиня продолжает путь одна, в тарантасе. В Иркутске губернатор долго запугивает ее, требует - еще раз после столицы! - письменного отречения от всех прав, Трубецкая подписывает его. Через несколько дней губернатор объявляет бывшей княгине, что она продолжит путь «по канату» вместе с уголовными преступниками. Она соглашается...

Второй была Мария Волконская. День и ночь мчится она в кибитке, не останавливаясь на ночлег, не обедая, довольствуясь куском хлеба и стаканом чая. И так почти два месяца - в лютые морозы и пургу. Последний вечер перед отъездом из дома она провела с сыном, которого не имела права взять с собой. Малыш играл большой красивой печатью царского письма, в котором высочайшим повелением разрешалось матери покинуть сына навсегда...

В Иркутске Волконскую, как и Трубецкую, ожидали новые препятствия. Не читая, она подписала страшные условия, поставленные властями: лишение дворянских привилегий и переход на положение жены ссыльнокаторжного, ограниченной в правах передвижения, переписке, распоряжения своим имуществом. Ее дети, рожденные в Сибири, будут считаться казенными крестьянами.

Шесть тысяч верст пути позади - и женщины в Благодатском руднике, где их мужья добывают свинец. Десять часов каторжного труда под землей. Потом тюрьма, грязный, тесный деревянный дом из двух комнат. В одной - беглые каторжники-уголовники, в другой - восемь декабристов. Комната делится на каморки - два аршина в длину и два в ширину, где ютятся несколько заключенных. Низкий потолок, спину распрямить нельзя, бледный свет свечи, звон кандалов, насекомые, скудное питание, цинга, туберкулез и никаких вестей извне... И вдруг - любимые женщины!

Когда Трубецкая сквозь щель тюремного забора увидела мужа в кандалах, в коротком, оборванном и грязном тулупчике, худого, бледного, она упала в обморок. Приехавшая вслед за ней Волконская, потрясенная, опустилась перед мужем на колени и поцеловала его кандалы.

Николай I отнял у женщин все имущественные и наследственные права, разрешив лишь нищенские расходы на жизнь, в которых женщины должны были отчитываться перед начальником рудников.

Ничтожные суммы держали Волконскую и Трубецкую на грани нищеты. Пищу они ограничили супом и кашей, от ужинов отказались. Обед готовили и отправляли в тюрьму, чтобы поддержать узников. Привыкшая к изысканной кухне Трубецкая одно время ела только черный хлеб, запивая его квасом. Эта избалованная аристократка ходила в истрепанных башмаках и отморозила себе ноги, так как из своих теплых башмаков сшила шапочку одному из товарищей мужа, чтобы защитить его голову от падающих в шахте обломков породы.

Каторжное житье никто не мог рассчитать наперед. Однажды Волконская и Трубецкая увидели начальника рудников Бурнашева со свитой. Выбежали на улицу: под конвоем вели их мужей. По деревне разнеслось: - «Секретных судить будут!» Оказалось, заключенные объявили голодовку, когда надсмотрщик тюрьмы запретил им общаться между собой и отобрал свечи. Но властям пришлось уступить. Конфликт на этот раз разрешился мирно. Или вдруг среди ночи выстрелы подняли на ноги всю деревню: пытались бежать уголовные каторжники. Пойманных били плетьми, чтобы узнать, где они взяли деньги на побег. А деньги-то дала Волконская. Но никто и под пытками не выдал ее.

Осенью 1827 года декабристов из Благодатска перевели в Читу. В читинской тюрьме было более 70 революционеров. Теснота, кандальный звон раздражали и без того измученных людей. Но именно здесь стала складываться дружная декабристская семья. Дух коллективизма, товарищества, взаимного уважения, высокая нравственность, равенство, независимо от разности социального и материального положения господствовали в этой семье. Ее связующим стержнем стал святой день 14 декабря, и жертвы, принесенные ради него. Восемь женщин были равноправными членами этого уникального содружества.

Они поселились близ тюрьмы в деревенских избах, сами готовили еду, ходили за водой, топили печи. Полина Анненкова вспоминала: «Дамы наши часто приходили ко мне посмотреть, как я приготовляю обед, и просили их научить то сварить суп. то состряпать пирог. Когда приходилось чистить курицу, со слезами на глазах сознавались, что завидуют моему умению все делать, и горько жаловались на самих себя за то, что не умели ни за что взяться».

Свидания с мужьями разрешались всего лишь два раза в неделю в присутствии офицера. Поэтому любимым времяпрепровождением и единственным развлечением женщин было сидеть на большом камне напротив тюрьмы, иногда перекинуться словом с узниками.

Солдаты грубо прогоняли их, а однажды ударили Трубецкую. Женщины немедленно отправили жалобу в Петербург. А Трубецкая с тех пор демонстративно устраивала перед тюрьмой целые «приемы»: усаживалась на стул и поочередно беседовала с арестантами, собравшимися внутри тюремного двора. Беседа имела одно неудобство: приходилось довольно громко кричать, чтобы услышать друг друга. Но зато, сколько радости доставляло это заключенным!

Женщины быстро сдружились, хотя были очень разные. Невеста Анненкова приехала в Сибирь еще под именем мадемуазель Полина Гебль: «монаршей милостью» ей разрешено было соединить свою жизнь со ссыльным декабристом. Когда Анненкова повели в церковь венчаться, с него сняли кандалы, а по возвращении опять надели и увели в тюрьму. Полина, красивая и изящная, кипела жизнью и весельем, но все это было как бы внешней оболочкой глубоких чувств, заставивших молодую женщину отказаться от своей родины и независимой жизни.

Общей любимицей была жена Никиты Муравьева - Александра Григорьевна. Ни одна из декабристок, пожалуй, не удостоилась столь восторженных похвал в воспоминаниях сибирских изгнанников. Даже женщины, весьма строгие к представительницам своего пола и столь разные, как Мария Волконская и Полина Анненкова, здесь единодушны:- «Святая женщина. Она умерла на своем посту».

Муравьева стала первой жертвой Петровского завода - следующего после Читы места каторжных работ революционеров. Она умерла в 1832 году двадцати восьми лет. Никита Муравьев стал седым в тридцать шесть - в день смерти жены.

Еще при переходе каторжан из Читы в Петровский завод женская колония пополнилась двумя добровольными изгнанницами - приехали жены Розена и Юшневского. А через год - в сентябре 1831-го состоялась еще одна свадьба: к Василию Ивашеву приехала невеста Камилла Ле-Дантю.

Женщины-декабристки многое сделали в Сибири, Прежде всего они разрушили изоляцию, на которую власти обрекли революционеров. Николай I хотел всех заставить забыть имена осужденных, изжить их из памяти. Но вот приезжает Александра Григорьевна Муравьева и через тюремную решетку передает И. И, Пущину стихи его лицейского друга Александра Пушкина, Стихотворные строки «во глубине сибирских руд» рассказали декабристам о том, что они не забыты, что их помнят, им сочувствуют.

Родные, друзья пишут узникам. Им же запрещено отвечать (право на переписку они получали только с выходом на поселение). В этом сказался все тот же расчет правительства на изоляцию декабристов. Этот замысел разрушили женщины, связавшие заключенных с внешним миром. Они писали от своего имени, копируя иногда письма самих декабристов, получали для них корреспонденцию и посылки, выписывали газеты и журналы.

Каждой женщине приходилось писать десять, а то и двадцать писем в неделю. Нагрузка была столь весомой, что не оставалось времени иногда написать собственным родителям и детям. «Не сетуйте на меня, добрые, бесценные мои Катя, Лиза, за краткость письма моего,- пишет Александра Ивановна Давыдова дочерям, оставленным у родственников.- У меня столько хлопот теперь, и на этой почте столько писем мне писать, что я насилу выбрала время для этих нескольких строк».

Находясь в Сибири, женщины вели непрестанную борьбу с петербургской и сибирской администрацией за облегчение условий заключения. Они называли в лицо коменданта Лепарского тюремщиком, добавляя, что ни один порядочный человек не согласился бы принять эту должность без того, чтоб не стремиться к облегчению участи узников. Когда генерал возражал, что его за это разжалуют в солдаты, те, не замедлив, отвечали: - «Ну что же, станьте солдатом, генерал, но будьте честным человеком».

Старые связи декабристок в столице, личное знакомство некоторых из них с царем удерживали иногда тюремщиков от произвола. Обаяние молодых образованных женщин, случалось, укрощало и администрацию, и уголовников.

Женщины умели поддержать павших духом, успокоить возбужденных и расстроенных, утешить огорченных. Естественно, что сплачивающая роль женщин увеличилась с появлением семейных очагов (с тех пор, как женам разрешили жить в тюрьме), а затем и первых «каторжных» детей - воспитанников всей колонии.

Разделяя судьбу революционеров, отмечая каждый год вместе с ними «святой день 14 декабря», женщины приближались к интересам и делам своих мужей (о которых не были осведомлены в прошлой жизни), становились как бы их соучастниками. «Вообрази, как они мне близки, - писала М. К. Юшневская из Петровского завода, - живем в одной тюрьме, терпим одинаковую участь и тешим друг друга воспоминаниями о милых, любезных родных наших».

Медленно тянулись в изгнании годы. Волконская вспоминала: «Первое время нашего изгнания я думала, что оно, наверное, кончится через пять лет, затем я себе говорила, что это будет через десять, потом через пятнадцать лет, но после 25 лет я перестала ждать, я просила у бога только одного: чтоб он вывел из Сибири моих детей».

Москва и Петербург становились все более отдаленными воспоминаниями. Даже те, у кого мужья умирали, не получали права на возвращение. В 1844 году в этом отказали вдове Юшневского, в 1845-м - Ентальцевой.

Из-за Урала шли новые и новые партии ссыльных. Спустя 25 лет после декабристов везли на каторгу петрашевцев, в их числе и Ф.М.Достоевского. Декабристам удалось добиться свидания с ними, помочь продуктами, деньгами. «Они благословили нас в новый путь»,- вспоминал Достоевский.

Немногие декабристы дожили до амнистии, пришедшей в 1856 году после тридцатилетней ссылки. Из одиннадцати женщин, последовавших за мужьями в Сибирь, три остались здесь навечно. Александра Муравьева, Камилла Ивашева, Екатерина Трубецкая. Последней умерла в 1895 году девяностотрехлетняя Александра Ивановна Давыдова. Умерла, окруженная многочисленным потомством, уважением и почтением всех, знавших ее.

«Спасибо женщинам: они дадут несколько прекрасных строк нашей истории»,- сказал современник декабристок, поэт П.А.Вяземский, узнав об их решении.

Это только красиво звучит – «подвиг», а в чем его истинная подоплека? Что стоит за словами «героизм», «мужество»? Какие причины послужили отправной точкой для совершения поступка, о котором не смогут забыть никогда все последующие поколения?

После неудачного восстания декабристов на Сенатской площади в 1825 году более сотни из них было отправлено в Сибирь. За ними последовали матери, сестры. И 11 жен:

все пережили и возвратились домой вместе с мужьями – Анненкова П., Волконская М., Фонвизина Н.;
после ссылки отправились с мужьями на Кавказ – Нарышкина Е. и Розен А.;
стали вдовами – Давыдова А., Ёнтальцева А., Юшневская М.;
нашли успокоение в сибирской земле – Ивашева К., Муравьева А., Трубецкая Е.

Дочери русской элиты и совсем не богатые – Ёнтальцева, Давыдова и француженка Гебль Анненкова – они все были близкими родственниками государственных преступников. Поэтому:

их лишили титулов и имущества;
ограничили в правах – переписке и свободном передвижении;
приравнивали детей, рожденных ими в ссылке, к казенным крестьянам;
не разрешали вернуться, даже если мужья умирали в Сибири.

Как на протяжении долгих лет, изо дня в день не впасть в отчаянье, не потерять надежду, оставаться любящим и любимым Человеком? Ведь за эффектными названиями – боль, невыплаканные слезы, кровь, болезни и смерти.

Жены декабристов. Екатерина Трубецкая, она была первой

Богатая и известная семья Лаваль. Балы, приемы, на которых бывал и сам император; обеды на 600 персон, но и литературные, музыкальные вечера, постановки спектаклей. В этом дом были вхожи Вяземский и Жуковский, Карамзин и Пушкин. Огромная библиотека и произведения искусства – полотна знаменитых мастеров и скульптуры, вазы, посуда – украшали его.

Екатерина Трубецкая. Через все преграды – к любимому

Екатерина Ивановна получила блестящее образование, училась и за границей. Пожалуй, единственная из всех родственников декабристов, она знала о тайной деятельности мужа. Горячо просила не идти на такие жертвы. Так как была человеком необыкновенной доброты, не одобряла насильственные методы борьбы.

Она выехала в Сибирь за Трубецким на второй день после его отправки. Сотни дней в жесточайших морозах, немыслимых условиях. Не выдержал и сбежал домой секретарь, посланный ее родителями, чтобы поддержать и помочь ей в пути. Пять тяжких месяцев пробыла Екатерина в Иркутске, не поддаваясь на провокации и уговоры губернатора вернуться. Собиралась пройти далекий путь нога в ногу с каторжниками. И только через два года встретилась с Сергеем Петровичем в Благодатском руднике.

Вместе с Марией Волконской она жила в ледяной хибаре, носила дрова и воду, топила печь. И вдруг через дыру в заборе – ее Князь, в кандалах, оборванной одежде, заросший и тощий. Обморок…

Да разве можно было представить себе когда-то, что русский офицер, награжденный царем всевозможными почестями и наградами, участник войны с Наполеоном, окажется в таких условиях?! Но это было куда лучше смертной казни, к которой сначала был приговорен Трубецкой. Жив, значит, была надежда.

Екатерина Трубецкая. Сиюминутный порыв благородства или всепобеждающее чувство

Екатерина Ивановна писала мужу даже в Петропавловскую крепость: «…чувствую, что не смогу жить без тебя». Поэтому, не задумываясь, поехала за ним. А ее мать и отец поддержали необычный поступок дочери. Потому что понимали – она готова на все. Там, в Сибири она стирала и штопала одежду, делилась всем, чем могла, с его друзьями по несчастью. Отдала все свои теплые вещи. Не роптала, не сетовала на судьбу, когда обморозила ноги. Радовалась каждой минуточке наедине с любимым.

До Сибири – 9 лет вместе, как один счастливый день. Только одно омрачало – не было детей. А после того, как декабристов перевели в Читу, у Трубецких родилась Александра, потом еще восемь детей. И еще один подвиг Екатерины Ивановны – стойко перенесла смерть пятерых. Скучать и тосковать было некогда. Воспитывала своих и пятерых приемных детей, готовила их к прекрасному будущему – преподавала музыку и литературу, иностранные языки.

Она получала из дома лекарства и раздавала всем нуждающимся, помогала всем, кто обращался к ней за помощью – бедняка и больным, странникам. Когда в 54 года Трубецкая умерла от рака, за ее гробом шли и простые крестьяне, и губернатор. А главное, что любимый, ради которого она совершила подвиг, никогда ее не забыл. Следуя ее завещанию, он покинул ссылку, когда разрешили. Но, бывая в Москве, Сергей Петрович не хотел заводить новых знакомств, так никогда больше и не женился.

Жены декабристов. Мария Волконская, она была самой молодой

19 лет, а судьбой уже уготована роль героини. Это о ней, еще девчонке, написал А.С. Пушкин: «…женщина необыкновенная». Правнучка М. Ломоносова, дочка генерала-героя Раевского, она стала женой 37-летнего Сергея Михайловича незадолго до восстания декабристов.

Жертвенный подвиг Марии Волконской

Он часто бывал у них в гостях. Обаятельная, прекрасно образованная, Мария заставила затрепетать сердце этого закаленного в сражениях человека. Волконский – генерал. Как и ее отец, герой войны 1812 года. Но некрасивый, немолодой, любитель кутежей, дуэлей, повеса и вольнодумец. Он влюбился в нее, ее чудесный голос.

На балу в честь помолвки на ней от свечи загорелось платье. Дурной знак? О нем вспомнят через некоторое время. Три месяца вместе, рождение сына. А через пять дней – арест мужа. Многие близкие не верили, что Волконская поедет за ним на край света по собственному желанию. Она преклонялась перед представителями существующей власти. А тут – бунтовщики, посмевшие посягнуть на нее!

Но, когда узнала, что ждет князя, ни минуты не раздумывала. Сразу начала действовать, для того чтобы воссоединится с мужем. Хотя ее родные считали, что все это – влияние прочитанных книг и происки семьи Волконского. Но только не возвышенное чувство – любовь.

Благодаря матери Сергея его не повесили – вымолила каторгу. Но маленький сын, которого не разрешили брать с собой? Мария оставила его у свекрови. Для себя в дорогу купила шубу, сапоги и туфли, а мужу – припасов на три тысячи рублей. Не выдержали слуги – горничных выслали за неблаговидные поступки. Она выстояла наперекор всему – умрет в Петербурге ее Николенька, рожденная в Сибири дочь.

Жертвы, жертвы… Во имя чего?

Жены декабристов. Тысячи верст по пути каторжан и вместе с ними

Даже отец, с чьего благословения она вышла замуж, советовал ей отказаться от князя, угрожая проклятием. Она была непреклонна. Пурга, немыслимое бездорожье. Обгоняя время, летел экипаж Волконской. Она не тратила ни секунды даже на еду – все на ходу, позволила себе только две ночевки, главное – быстрее.

Откуда эта по существу еще девочка черпала мужество? Долг, совесть гнали ее вперед. Не растерялась Мария Николаевна, увидев мужа. Став на колени, целовала его оковы. Не слушала ничьих запретов, когда могла облегчить участь несчастных – проникала к ним в рудник, готовила и носила еду. Поселилась, когда позволили, в тюремной камере Волконского. Забыв о своем аристократическом прошлом, она помогала всем вокруг, давала деньги (не только политическим). Уже на поселении в Иркутске создала в своем доме музыкальный и литературный салон, который, как и салон М. Трубецкой, положил начало особому костяку общества этого края – сибирской интеллигенции.

Мария родила в ссылке детей – сына и дочь, которых безумно любила. Именно для сына оставила свои записки-воспоминания. Прочитав их, Некрасов напишет поэму «Русские женщины». Пусть не любовь руководила поступками этой женщины, а сострадание. Но ее терпение и преданность помогали выстоять всем.

Жены декабристов. Прасковья Анненкова, самая романтическая история любви

Она родилась в Лотарингии, в семье офицера-роялиста. Ее решительный и волевой характер проявился еще в детстве. Когда отец погиб в Испании, она в девять лет, не побоявшись, обратилась к Наполеону с просьбой помочь ей, сироте. И спасла тем самым себя и мать. Когда же низвергнули императора, Полина узнала, что такое бедность не понаслышке.

Прасковья Анненкова . Крутые повороты судьбы

Как интересно все совпало в ее жизни! Когда-то сама вдруг заявила: «Выйду замуж только за русского». Вокруг все только посмеялись. Но, зарабатывая шитьем, она получила приглашение от русского торгового дома. И покинула Францию. Как будто бы предчувствовала, что впереди – не только тяжело выстраданное личное счастье, но и испытания, которые превратят ее в героиню.

Девушка устроилась работать продавщицей в магазин. Кто знал, что его соседство с домом Анненковых сблизит такие разные доли?! Именно здесь Полина познакомилась с молодым красавцем-офицером. Статный и голубоглазый, добрый и щедрый Иван – единственный наследник богатейшего рода. Но Полина понимала – она ему не пара. Не желая идти против воли родни графа, она дважды отказывалась от тайного венчания. Но подарила ему дочь. Анненков стал «преступником». 20 лет каторги – есть от чего впасть в уныние.

Пока Полина металась в поисках того, кто помог бы облегчить участь возлюбленного, готовила ему побег, Иван в тюремной камере чуть не покончил с собой. Узнав об этом, она ночью, по страшному крошеву Невы добралась до Петропавловской крепости. Руки в крови, разодранные обледеневшей веревкой, по которой Гёбль спускалась в лодку. Промокшая насквозь. Но все это неважно – добралась, значит, ничто не остановит. Подкупила охрану. Как?! Разрешение на встречу мог дать только Николай I, да и то жене или родственникам!

Прасковья Анненкова. Все во имя любимого

Встретились. Она отдала ему одно из привезенных с собой колец. Второе осталось у нее. Обещала, что приедет за ним – и два кольца воссоединяться. Потом Ивана отправили по этапу. Она написала письмо императору. Не помогло. Тогда Полина нашла способ, как увидеться с Николаем I. Она молила о снисхождении. Не жена, но мать ребенка Анненкова. И император разрешил ей последовать за возлюбленным.

Ямщики отказывались ехать. Она твердила магическое: «На водку». И мчалась, обгоняя фельдъегерей. Анненковы венчались в Чите. Полина стала Прасковьей Егоровной, Гёбль – Анненковой. Это спасло его от смерти.

Ей так же трудно было, как и остальным женщинам. Но француженка, практически не знавшая русского языка, прошедшая свою суровую школу жизни, была более подготовлена к решению бытовых проблем. Прасковья учила жен декабристов готовить, вести домашнее хозяйство. Совершила подвиг и материнский – 18 раз рожала! Выжили только шестеро детей.

Простая и всегда жизнерадостная женщина хлебосольно принимала в своем доме гостей, среди которых был даже знаменитый А. Дюма. Судьба Анненковых для многих стала прообразом идеальных чувств. Так, А. Дюма создал «Учителя фехтования». А. Н. Толстой – пьесу «Полина Гёбль», режиссер В. Мотыль поведал миру об этой чистой и возвышенной любви в кинофильме «Звезда пленительного счастья».

14 декабря 1825 года в Петербурге на Сенатской площади произошло первое в истории России организованное выступление дворян-революционеров против царского самодержавия и произвола. Восстание было подавлено. Пятерых его организаторов повесили, остальные были сосланы на каторгу в Сибирь, разжалованы в солдаты… Жены одиннадцати осужденных декабристов разделили их сибирское изгнание. Гражданский подвиг этих женщин — одна из славных страниц нашей истории.

В начале января 1826 года Сергей Волконский заехал на сутки в деревню к жене, ожидавшей первенца. Ночью разжег камин и стал бросать в огонь исписанные листы бумаги. На вопрос испуганной женщины: «В чем дело?» — Сергей Григорьевич бросил:- «Пестель арестован». «За что?» — ответа не последовало…

Их было одиннадцать — женщин, разделивших сибирское изгнание мужей-декабристов. Среди них — незнатные, как Александра Васильевна Ёнтальцева и Александра Ивановна Давыдова, или жестоко бедствовавшая в детстве Полина Гебль, невеста декабриста Анненкова. Но большая часть — княгини Мария Николаевна Волконская и Екатерина Ивановна Трубецкая. Александра Григорьевна Муравьева — дочь графа Чернышева. Елизавета Петровна Нарышкина, урожденная графиня Коновницына, баронесса Анна Васильевна Розен, генеральские жены Наталья Дмитриевна Фонвизина и Мария Казимировна Юшневская — принадлежали к знати.

Николай I предоставил каждой право развестись с мужем — «государственным преступником». Однако женщины пошли против воли и мнения большинства, открыто поддержав опальных. Они отрешились от роскоши, оставили детей, родных и близких и пошли за мужьями, которых любили. Добровольное изгнание в Сибирь получило громкое общественное звучание.

Сегодня трудно представить себе, чем была Сибирь в те времена: «дно мешка», конец света, за тридевять земель. Для самого быстрого курьера — более месяца пути. Бездорожье, разливы рек, метели и леденящий душу ужас перед сибирскими каторжниками — убийцами и ворами.

Первой — на другой же день вслед за каторжником-мужем — в путь отправилась Екатерина Ивановна Трубецкая. В Красноярске сломалась карета, заболел провожатый. Княгиня продолжает путь одна, в тарантасе. В Иркутске губернатор долго запугивает ее, требует — еще раз после столицы! — письменного отречения от всех прав, Трубецкая подписывает его. Через несколько дней губернатор объявляет бывшей княгине, что она продолжит путь «по канату» вместе с уголовными преступниками. Она соглашается…

Второй была Мария Волконская. День и ночь мчится она в кибитке, не останавливаясь на ночлег, не обедая, довольствуясь куском хлеба и стаканом чая. И так почти два месяца — в лютые морозы и пургу. Последний вечер перед отъездом из дома она провела с сыном, которого не имела права взять с собой. Малыш играл большой красивой печатью царского письма, в котором высочайшим повелением разрешалось матери покинуть сына навсегда…

Шесть тысяч верст пути позади — и женщины в Благодатском руднике, где их мужья добывают свинец. Десять часов каторжного труда под землей. Потом тюрьма, грязный, тесный деревянный дом из двух комнат. В одной — беглые каторжники-уголовники, в другой — восемь декабристов. Комната делится на каморки — два аршина в длину и два в ширину, где ютятся несколько заключенных. Низкий потолок, спину распрямить нельзя, бледный свет свечи, звон кандалов, насекомые, скудное питание, цинга, туберкулез и никаких вестей извне… И вдруг — любимые женщины!

Каторжное житье никто не мог рассчитать наперед. Однажды Волконская и Трубецкая увидели начальника рудников Бурнашева со свитой. Выбежали на улицу: под конвоем вели их мужей. По деревне разнеслось: — «Секретных судить будут!» Оказалось, заключенные объявили голодовку, когда надсмотрщик тюрьмы запретил им общаться между собой и отобрал свечи. Но властям пришлось уступить. Конфликт на этот раз разрешился мирно. Или вдруг среди ночи выстрелы подняли на ноги всю деревню: пытались бежать уголовные каторжники. Пойманных били плетьми, чтобы узнать, где они взяли деньги на побег. А деньги-то дала Волконская. Но никто и под пытками не выдал ее.

Они поселились близ тюрьмы в деревенских избах, сами готовили еду, ходили за водой, топили печи. Полина Анненкова вспоминала: «Дамы наши часто приходили ко мне посмотреть, как я приготовляю обед, и просили их научить то сварить суп, то состряпать пирог. Когда приходилось чистить курицу, со слезами на глазах сознавались, что завидуют моему умению все делать, и горько жаловались на самих себя за то, что не умели ни за что взяться».

Общей любимицей была жена Никиты Муравьева — Александра Григорьевна. Ни одна из декабристок, пожалуй, не удостоилась столь восторженных похвал в воспоминаниях сибирских изгнанников. Даже женщины, весьма строгие к представительницам своего пола и столь разные, как Мария Волконская и Полина Анненкова, здесь единодушны:- «Святая женщина. Она умерла на своем посту».

Александра Муравьева была олицетворением извечного женского идеала, редко достижимого в жизни: нежная и страстная возлюбленная, самоотверженная и преданная жена, заботливая, любящая мать. «Она была воплощенная любовь» — по словам декабриста Якушкина. «В делах любви и дружбы она не знала невозможного»,- вторит ему И.И.Пущин.

Муравьева стала первой жертвой Петровского завода — следующего после Читы места каторжных работ революционеров. Она умерла в 1832 году двадцати восьми лет. Никита Муравьев стал седым в тридцать шесть — в день смерти жены.

Еще при переходе каторжан из Читы в Петровский завод женская колония пополнилась двумя добровольными изгнанницами — приехали жены Розена и Юшневского. А через год — в сентябре 1831-го состоялась еще одна свадьба: к Василию Ивашеву приехала невеста Камилла Ле-Дантю.

Находясь в Сибири, женщины вели непрестанную борьбу с петербургской и сибирской администрацией за облегчение условий заключения. Они называли в лицо коменданта Лепарского тюремщиком, добавляя, что ни один порядочный человек не согласился бы принять эту должность без того, чтоб не стремиться к облегчению участи узников. Когда генерал возражал, что его за это разжалуют в солдаты, те, не замедлив, отвечали: — «Ну что же, станьте солдатом, генерал, но будьте честным человеком».

Женщины умели поддержать павших духом, успокоить возбужденных и расстроенных, утешить огорченных. Естественно, что сплачивающая роль женщин увеличилась с появлением семейных очагов (с тех пор, как женам разрешили жить в тюрьме), а затем и первых «каторжных» детей — воспитанников всей колонии.

Разделяя судьбу революционеров, отмечая каждый год вместе с ними «святой день 14 декабря», женщины приближались к интересам и делам своих мужей (о которых не были осведомлены в прошлой жизни), становились как бы их соучастниками. «Вообрази, как они мне близки, — писала М. К. Юшневская из Петровского завода, — живем в одной тюрьме, терпим одинаковую участь и тешим друг друга воспоминаниями о милых, любезных родных наших».

Прошло много лет, но мы не перестаем восхищаться величием их любви бескорыстной душевной щедростью и красотой.